ИЗМЕНЕНИЯ В ОТРАСЛИ БЫЛИ НЕОБХОДИМЫ

— Не буду лукавить, решился я не сразу. Долго думал, советовался с семьей. Понимал, что отрасль не в лучшем состоянии, что у нее откровенно плохой имидж, что многие вопросы решаются в тени. Когда согласился, то многие опасения подтвердились. Вот очень показательный момент. Некоторые руководители подразделений публично постоянно жаловались, что не хватает средств, что очень маленькие зарплаты. Но при этом почти никто не хотел уходить добровольно, в свои кресла цеплялись зубами. То есть была какая-то другая мотивация помимо небольшой зарплаты. Значительная часть отрасли работала по серым схемам. Я не говорю в данном случае о прямой коррупции. Просто существовали десятки и сотни различных предприятий, тех же рыбводов, которым из года в год выделялось финансирование, по инерции спускалось госзадание. А что они потом делали, как тратили деньги и что разводили — это большой вопрос.

— И тем не менее вы увидели выход из сложившейся ситуации.

— Знаете, если на корабле хотя бы немного повернуть штурвал, то курс сразу изменится. А если крутануть сильнее, то можно повернуть и весь корабль. Я увидел внутри отрасли возможность изменяться, и это вселило надежду. В отдельных регионах пришлось пойти на кадровые перестановки, в том числе и освободить от руководящих должностей людей, которые не всегда хотели работать в рамках закона. Пришли новые люди, с пониманием ситуации, умением работать на результат, а главное, с правильной профессиональной и гражданской позицией. Постепенно это начало приносить плоды. В работе всей отрасли появилась прозрачность, стало применяться правило равноудаленности и равнооткрытости Росрыболовства как государственного регулирующего органа.

— Наверняка злые языки заговорили о новой метле и о закручивании гаек.

— Понятно, что не всем пришлись по вкусу новые правила игры. Но здесь нужно понимать, что государственный регулятор — это не репрессивная машина по закручиванию гаек, ограничению, ужесточению и так далее. Это коллективный менеджер, который должен понимать, как работает весь механизм отрасли, ее отдельные предприятия и конкретные люди, и постараться сделать эту работу максимально эффективной. Поэтому мы и внедряем отчетность по ключевым показателям эффективности (KPI), централизуем работу рыбводов, составляем рейтинги видов рыб для воспроизводства, бьемся за замену натурального формата компенсаций ущерба водным биоресурсам на денежный. То есть выстраиваем систему, и когда она заработает, то в выигрыше останутся все.

ЭФФЕКТИВНЕЕ РАБОТАЕШЬ — БОЛЬШЕ ЗАРАБАТЫВАЕШЬ

— Мы два года бьемся за то, чтобы у работников отрасли были достойные условия оплаты труда. Пытаемся донести до правительства РФ, что государственный служащий, который работает на благо интересов страны, обеспечивает ее продовольственную безопасность, в конечном счете должен иметь возможность на должном уровне содержать себя и свою семью. Именно за свою зарплату, а никак иначе. К сожалению, решать такие задачи непросто. Не удивлюсь, если у кого-то еще работают те стереотипы восприятия отрасли, о которых мы говорили выше. С другой стороны, объективным сдерживающим фактором является и общая экономическая ситуация в стране. Это касается всех граждан, в том числе и работников рыбной отрасли. При этом можно отметить, что по уровню заработной платы в Федеральном агентстве по рыболовству и его территориальных управлениях мы находимся в верхней части среди всех федеральных органов исполнительной власти.

— За счет чего удается найти мотивацию для тех, кто работает? Ведь текучка кадров в системе Росрыболовства, как это ни парадоксально, гораздо меньше, чем во многих других ведомствах.

— Тут есть и объективные, и субъективные причины. Объективная причина — это достаточно узкая профессиональная специализация. Если человек проработал 15–20 лет в рыбной сфере, ему будет уже трудно переквалифицироваться на какой-то другой сегмент даже сельского хозяйства. С другой стороны, именно в рыбной отрасли много настоящих энтузиастов, ветеранов, которые с каким-то молодежным фанатизмом и максимализмом относятся к своему делу и искренне его любят. На таких людях во многом и держится отрасль.

— А как быть с мотивацией молодежи, у которой еще нет такой привязанности в голове? Сегодня они в рыболовстве, завтра в пчеловодстве, послезавтра там, где больше пообещают. Не бывает обидно, что структуры Росрыболовства выступают в качестве бизнес-инкубатора для талантливых кадров?

— Обидного в принципе ничего нет, молодежь получает у нас необходимый профессиональный и жизненный опыт, который позволяет делать карьеру. Если люди, уходя от нас, продолжают трудиться на госслужбе, то в конечном счете они делают наше общее дело — работают на благо нашей страны. Если же кто-то уходит в бизнес, в том числе и рыбный, то есть надежда, что они уже понимают правила игры, знают, как устроен рынок, и мы сможем с ними эффективно взаимодействовать в правовом поле. В то же время, безусловно, мы должны задумываться и о преемственности поколений, и о притоке молодых кадров, которые бы работали у нас десятилетиями, а не по 2–3 года. Для этого мы сейчас начали реформировать систему наших отраслевых рыбных вузов, делать ее заточенной под новые реалии, чтобы выпускники уже заранее видели свою востребованность на конкретных участках работы.

— Без этого не обходится ни одна реформа. Если это, конечно, настоящая реформа, а не бумажная. Вот пример реформирования рыбводов. Мы хотим объединить все государственные рыбозаводы, чтобы максимально эффективно распределять по ним госзадание и получать реальную отдачу. Начали анализировать их работу, в том числе сравнивать с частными предприятиями по искусственному выращиванию рыбы. Увидели, что на государственном заводе работает по 70–80 человек, а на таком же частном всего 15. И делают точно такую же работу не менее эффективно. Естественно, что нам приходится иногда сокращать и чрезмерно раздутые штаты и отказываться от непрофильных активов. В конечном итоге высвобождаются денежные средства, которые идут на повышение заработной платы тем сотрудникам, которые делом и результатами доказывают свою эффективность и профессиональную состоятельность.

ЗА АКВАКУЛЬТУРОЙ БУДУЩЕЕ. НУЖНО СОЗДАВАТЬ УСЛОВИЯ

— Финансирование отрасли тоже стало носить точечный характер?

— Я бы сказал, более дифференцированный. Нам удалось на 2016 год получить дополнительное финансирование по отдельным направлениям. Например, мы начали возрождать нашу отраслевую науку. Но при этом поставили нашим заслуженным ученым конкретные условия по срокам, характеру и практической применимости их предложений. Будем интенсивно развивать аквакультуру для расширения ассортимента рыбной продукции. Хотя с нашей стороны это во многом вопрос не денег, а адекватного правового регулирования этого бизнеса. Желающих инвестировать в аквакультуру довольно много. В прошлом году мы получили 1300 заявок на получение участков для разведения рыбы. Мы их изучили, больше половины удовлетворили, сформировав 700 новых участков, то есть фактически новых фермерских хозяйств.

— Развитию аквакультуры в России долгое время мешал обычный бюрократический пинг-понг. Никто не мог или не хотел понять, чья это зона ответственности. В Росрыболовстве одно время считали, что аквакультура — это некая разновидность фермерства и поэтому ее должно развивать, поддерживать и регулировать Министерство сельского хозяйства. Там, наоборот, думали, что аквакультура — это в первую очередь рыба, а значит, прерогатива Росрыболовства. Шарик налево, шарик направо, и так несколько лет. Сейчас ситуация сдвинулась с мертвой точки. Был принят федеральный закон об аквакультуре. Сейчас он проходит так называемую региональную надстройку. Везде свои особенности, своя специфика, свои популярные виды водных биоресурсов. Главное, что этот бизнес привлекателен для инвесторов. Нужно просто создать им условия, и дело пойдет.

— А бизнес не отпугивают кризис, санкции и прочие приметы времени?

— Для российского бизнеса все санкции и эмбарго работают только в плюс. Они дают шанс развить производство, закрепиться на рынке, занять свою нишу. И этим шансом надо пользоваться здесь и сейчас. Эмбарго не будет длиться вечно. Пройдет время, и вернется конкуренция в виде зарубежных производителей и поставщиков, и нужно быть к ней готовым. Сейчас российский рынок полностью открыт для российской рыбы. И для дикой, и для аквакультурной.

— А есть ли какие-то ярко выраженные предпочтения у фермеров, какие виды рыб выращивать?

— У всех по-разному, и это радует, поскольку будет разнообразие. Кто-то специализируется на форели, кто-то на семге, кто-то отдает предпочтение осетровым. Выращивают то, что будет востребовано рынком, покупателями.

— Аквакультура — это вообще длинные деньги, а осетроводство тем более. Сможет ли инвестор, что называется, дотерпеть, пока вырастут мальки и осетры станут давать икру? Ведь это 8 лет, а то и больше.

— 8 лет ждать действительно сложно. Но фермеры ведь покупают не только мальков, но одновременно и взрослые особи, которые уже через 2–3 года начинают давать икру. Так что свои первые серьезные доходы фермеры смогут получать гораздо раньше.